– Не страшно. Наоборот. Мне будет интересно узнать, что именно вы вспомнили вот так, без подготовки. Что вам, так сказать, «резануло взгляд»…

– Хорошо. – Парень встал и, в свою очередь, задумчиво прошёлся по комнате и, подойдя к камину, уселся в соседнее кресло. – Ну, во-первых, это первая реальность, которая обогнала мою изначальную. – Он бросил испытующий взгляд в сторону Сталина. Тот сидел, откинувшись на спинку, и смотрел на него внимательным, но вполне доброжелательным взглядом. – Почему так получилось, я так и не понял. Вроде бы последние несколько тактов я таскал в СССР довольно продвинутые технологии, которые должны были помочь ему «выстрелить», и это действительно происходило. Но ненадолго. Десятилетие, два, максимум три, и он снова начинал отставать. И отчего-то вместе с ним начинал отставать и весь остальной мир…

В тот день он проговорили долго. Часов пять. Их никто не отвлекал. Вавилов находился в Исландии, в каком-то «Международном центре нового генома», а Межлаук надолго окопался в Швеции, очередной раз просчитывая на суперкомпьютере Стокгольмской школы экономики согласованные планы четвёртой, пятой и шестой пятилеток. Очередной, потому что всё время вылезали какие-то неучтённые факторы, из-за которых требовалось раз за разом корректировать полученные результаты. Да и без них всё равно надо было просчитывать несколько вариантов вследствие того, что в расчётах присутствовало множество вариативных показателей, которые невозможно было заранее просчитать или предугадать. Например, как угадать, на какую долю немецкой экономики СССР удастся наложить лапу по окончании Второй мировой войны? Или на сколько скакнёт цена на нефть во время арабо-израильской войны? И как долго этот подъём цен продержится? Да и вообще, в какие сроки эта война случится, и случится ли? Ну, в новой мировой экономической реальности. А ведь были ещё и параметры внутри страны, которые тоже невозможно было предсказать. Например, тот же уровень приписок… Всё это порождало не десятки, а сотни существенно отличающихся друг от друга вариантов. И Валерий Иванович истово считал, считал и считал.

Разговор получился интересным. И неожиданно продолжился. Вечером. Когда они по сложившейся привычке сидели на застеклённой террасе, пили имбирный чай, который очень пришёлся по вкусу Иосифу Виссарионовичу, и смотрели на горы, Сталин внезапно спросил:

– Александр, а вы сильно устали от нашего разговора?

Парень несколько удивлённо воззрился на своего собеседника.

– Да нет, не особенно. Даже интересно было. Оказывается, я довольно много всего помню. Ну, из прошлых реальностей… А что?

– Тогда я хотел бы просить вас снова рассказать мне об отличиях этой реальности от прошлых.

– Ну да… – несколько недоумённо кивнул Алекс, – конечно, я расскажу. Но мы же вроде как договорились, что я сделаю это после того, как подготовлюсь…

– Нет, я не об этом, – кивнул Сталин. – Этот ваш рассказ я очень жду. Но сейчас я имел в виду всего одну конкретную тему. Войну… Просто я вижу, что у вас действительно очень интересный взгляд. Вы обращаете внимание не совсем на те вещи, на которые обратил бы внимание я. Возможно, потому, что выросли в совершенно другое время и в совсем другом обществе. А может быть, это следствие того, что вы уже прошли очень много тактов. Ну, или, скорее, и то и другое, вместе взятое… И мне было бы интересно, на что вы обратили внимание в отношении войны. Опять вот так, без подготовки.

– Хм… – Алекс задумался. – Ну-у-у, я как-то особенно в это не погружался.

– А что так? Неужто не интересно? – усмехнулся Сталин.

– Да не особенно, – пожал плечами Алекс. – Первые такты – да, как перейду, так сразу же по Сети лазаю, а потом как-то… не то чтобы приелось, скорее стало работой. То есть не столько изменения искал, сколько смотрел, где накосячил и недоработал и как это исправить. А в прошлом такте, когда со мной были Триандафилов, Меркулов и Ванников, я этим вообще почти не занимался. Только немного консультировал. И то больше не что и как делать, а что и где искать. И какие моменты не стоит упускать, а на что лучше не рассчитывать.

– То есть совсем ничего не можете сказать?

– Да могу, конечно, но это будет очень поверхностно.

– Ничего, на первый раз мне и этого будет достаточно, – кивнул Иосиф Виссарионович.

– Тогда-а-а… первое отличие – дата начала войны!

– Да-да, я помню, вы мне рассказывали, что в вашей изначальной реальности она началась двадцать второго июня, а здесь – двадцать девятого.

– В изначальной – да, а так были разные даты – и пятнадцатое мая, и двадцать первое, и седьмое июня. Так что в этом такте начало войны – самое позднее по дате. Почему так – не знаю… Ну да ладно, бог с этим – разберусь попозже. Сейчас расскажу о том, о чём смогу вспомнить с ходу. Начнем с техники и вооружения. Всё-таки я инженер, и это мне ближе, – улыбнулся парень, после чего продолжил: – Первое, на что я обратил внимание, это то, что никаких особенных прорывных изменений в вооружении и боевой технике РККА по сравнению с прошлым тактом не произошло. То есть я ожидал, что после возвращения Триандафилова и особенно Ванникова к сорок первому году чуть ли не Т-72 в производство запустят. Ну, в крайнем случае Т-54. А всё случилось как бы даже не наоборот. То есть СССР вступил в войну с куда более слабой боевой техникой, чем на одну реальность ранее.

– Как это? – удивился Сталин.

– А вот так, – усмехнулся Алекс. – В прошлом такте у нас к началу сорок первого войска уже вовсю вооружались средними танками с лобовой бронёй толщиной в шестьдесят миллиметров и основным орудием калибром восемьдесят пять миллиметров. То есть машиной, куда более похожей на Т-41, чем на Т-76, с которым РККА начали войну в этот раз. Хотя по компоновке тот танк был совершенно другим, являясь развитием школы танкостроения, которую конструкторы СССР исповедовали все тридцатые, запустив в производство ажно три поколения техники с передне-боковым расположением двигателя. Впрочем, не знаю, как там было в моей изначальной реальности, но в той, в которой я начал интересоваться вопросами танкостроения, также были проекты танков с противоснарядным бронированием подобной компоновки. Я, помнится, раскопал подобный. Он назывался А-44[104]. Но там он в серию не пошёл, а вот в предыдущем такте – пошёл. И оказался для немцев очень крепким орешком. Правда, только до начала сорок третьего года… Потому что немцы к исходу сорок второго подобрали, так сказать, ключики к этой технике, оперативно перейдя на семидесятипятимиллиметровый калибр противотанковой артиллерии и запустив в производство подкалиберные и кумулятивные снаряды, а также сконструировали и поставили на производство гамму своих знаменитых «кошек». Я имею в виду «Тигры» и «Пантеры». Но на этот раз Владимир Киариакович, похоже, решил слегка сбить немцев с толку. Так что в этом такте войну мы начали с другой машиной. Тем самым Т-76. Причём, должен вам сказать, этот танк оказался сильно похож на знаменитую «тридцатьчетвёрку» моей изначальной реальности. Как, кстати, и тяжёлый НБ[105] на КВ… И компоновка у них стала «классической», то есть с двигателем сзади, и пушки – трюхдюймовки, правда, сразу сорокакалиберные, а не тот зоопарк, который на них ставился в изначальной реальности, и пулемётная точка на лобовой детали корпуса. Серьёзных отличий от Т-34 я у Т-76 нашёл только два – торсионную подвеску и не двенадцати-, а восьмицилиндровый двигатель чуть меньшей мощности, чем В-2, но, при сравнимом объёме, расположенный поперёк корпуса. Всего четыреста лошадей. Кстати, движки тяжёлых танков – НБ и ИС мощностью шестьсот и шестьсот восемьдесят сил – представляли из себя двенадцатицилиндровый вариант того же двигателя… Впрочем, немецкие поздние Pz IV при всего лишь чуть меньшей массе вполне обходились трёхсотсильными. Да ещё и бензиновыми. То есть с заметно меньшим крутящим моментом, который для танка куда важнее, чем максимальная мощность. Мелких отличий чуть больше: и экипаж в пять человек, который на Т-34 появился только у варианта Т-34-85, и отсутствие люка водителя на лобовом листе, и зенитный пулемёт, а также другие, более эффективные средства связи и наблюдения. В том числе перископ и командирская башенка, – тут Алекс почему-то широко улыбнулся. – Но в общем больше похож, чем нет.